В цикле мероприятий Культурного центра ГУ МВД России, посвященных Дню прорыва блокады Ленинграда и Дню полного освобождения советскими войсками города Ленинграда от блокады его немецко-фашистскими войсками, предусмотрены тематические экскурсии в Экспозиции (постоянно действующей).

В целях нравственно-патриотического воспитания и преемственности поколений, 20 января мы приняли группу молодых специалистов и наставников ОМВД по Кировскому району Ленинградской области. Содержательную экскурсию, основанную на глубоких знаниях исторических событий, примерах мужества и героизма сотрудников ленинградской милиции, на натурных экспонатах тех времен, провела старейший музейный работник, лектор-экскурсовод Константинова Татьяна Олеговна.

Сыск, сыскная полиция, сыщики – слова, которые в современном мире утратили былую актуальность, однако во второй половине XIX в. они были на слуху, в печати и часто употребимы в уголовном процессе. Учреждение нового подразделения – Сыскной полиции в Министерстве внутренних дел Российской империи было вызвано несколькими причинами. Одной из них являлась отмена крепостного права в 1861 году, которая привела к значительному наплыву населения страны в столицу и как следствие к значительному росту преступности.

12 января 1867 года (31 января 1866 года) Санкт-Петербургский обер-полицмейстер Федор Федорович Трепов подписал приказ № 266 по С-Петербургской полиции, которым учреждал Сыскную часть «для производства розысков по важнейшим преступлениям и изыскания общих мер предупреждения и пресечения преступлений».

Этим же приказом начальником подразделения был назначен 36-летний Иван Дмитриевич Путилин (1830-1893), в подчинение которого определили четырех чиновников для поручений, двенадцать полицейских надзирателей, делопроизводителя, двух его помощников, журналиста, который был архивариусом, а также чиновника стола приключений.

Отметим, еще до учреждения сыскной полиции в сводках о происшествиях, именуемых в ту эпоху «ведомостями о приключениях», уже звучало название нового подразделения. Ф. Ф. Трепов упоминает сыскную полицию, в связи с расследованием ограбления крестьянина Степана Ефимова. Его 21 декабря 1866 года нашли в бесчувственном состоянии на пятой версте за Московской заставой вблизи Чесменской военной богадельни. Очнувшись, Ефимов показал, в винном погребе трое неизвестных опоили его пивом с дурманом, избили и угнали два воза с 118 пудами сливочного масла. Сыскная полиция отыскала грабителей и нашла большую часть похищенного ими масла.

Судя по приказам Ф. Ф. Трепова, одним из первых дел уже официально созданного подразделения, стало раскрытие в Петербургской части города убийства лакея акушера Штольца Ивана Суслова. Днем 25 января 1867 года он был зарезан столовым ножом, из квартиры пропали вещи на сумму триста рублей. По утверждению Ф. Ф. Трепова, «к раскрытию злодеяния не было решительно никаких данных», но он поручил сыскной полиции «во что бы то ни стало разыскать виновных». И за три дня преступление было раскрыто. Зацепкой послужило свидетельство соседки погибшего, слышавшей разговор И. Суслова с неким мужчиной, желавшим приобрести кушетку. Полиция стала работать среди мебельщиков и обойщиков. Поиск облегчил найденный в квартире адрес обойщика Ивана Балабанова. Его розыск в городе результата не дал. Предположили, отбыл на родину в Ярославскую губернию, куда и командировали одного из лучших сыщиков по фамилии Блок. Но подозреваемый уже перебрался в Тверскую губернию, там Блок произвел арест преступника и изъял похищенные им вещи.

Летом 1868 года сыскная полиция занималась розыском бриллиантов, похищенных у госпожи В. П. Дурасовой, жены церемониймейстера императорского двора. Дама собиралась за границу, несколько дней шли сборы, даже почищены были бриллианты стоимостью не менее 500 тыс. рублей серебром. Из-за крестин сына великого князя Николая Александровича отъезд пришлось отложить. Для своего парадного костюма на крестины В. П. Дурасова заказала кокошник. Француженка-портниха пришла к ней с просьбой показать бриллианты, которыми будет украшен головной убор. Дурасова открыла шкатулка, но та была пуста. Дама подумала, что красного бархата футляр с драгоценностями положили в другое место, поиск результата не дал, и она обратилась в сыскную полицию.

Сыщики считали, что кражу совершили слуги, а знатная дама настаивала, что все слуги добрые, честные и преданные. Подозрение полиции вызвал лакей господина Дурасова, только год назад поступивший на службу, но обыск его комнаты результата не дал. Слуги поведали полиции о связи лакея с горничной госпожи Дурасовой, очень красивой девушкой, но госпожа, запрещала ее допрашивать. Она жалела девушку, с младых лет жившую в ее доме. В возрасте двенадцати лет девочку пригласила к себе на квартиру прачка и уговорила мужа лишить ту невинности в отместку, что брат девочки некогда также поступил с ней – прачкой. Госпожа Дурасова после этого случая взяла девчушку к себе горничной.

Наконец¸ в сыскную полицию поступили сведения, некий худощавый, высокого роста, молодой человек заложил бриллианты в ссудной кассе. Сличив их с описаниями тех, что похитили у Дурасовой, сомнений не было – они. Молодым человеком оказался слуга Дурасова, а бриллианты из шкатулки ему передала красавица-горничная.

Полиция вернула знатной даме все ее бриллианты, а ее мужу – две с половиной тысячи рублей, но он денег не взял, предоставил их в распоряжение обер-полицмейстера Трепова для награждения лиц, участвовавших в розыске похищенного.

Слуги довольно часто воровали у хозяев, либо проявляли полное безразличие к их имуществу. Этим обстоятельством в том же 1868 году воспользовался молодой отставной юнкер Александр Ясинский. За ним числится много эпизодов, приведем два. Он посетил графа Платера под предлогом выяснить, получил ли тот письмо из Варшавы, услышав отрицательный ответ, удалился в переднюю и в присутствии слуги облачился в шубу графа, оставив на вешалке свое пальто.

В другой дом вошел под видом гостя, так как увидел, хозяева квартиры сидят на балконе. Прислуга даже не подумала спросить: кто он? Развязно дойдя до третьей комнаты – дамского будуара — взял с туалетного столика золотые украшения, и, как ни в чем не бывало, удалился.

Надо отметить, общественное мнение не было благоприятным в отношении сыскной полиции. Никто не учитывал молодость подразделения, ему еще и двух лет не исполнилось, а общественность только считала, во сколько сыскная полиция обходится бюджету – сорок тысяч рублей ежегодно, и, ссылаясь на газету «Ведомости С-Петербургской городской полиции», ерничала, как много краж остается нераскрытыми, все пишут: «розыск продолжается», «виновный в похищении не отыскан».

В 1869 году в российской столице проживало 667.026 человек. Город не маленький. Пресса признавала, «убийств, как и вообще всяких крупных преступлений в Петербурге, совершается очень мало. Может быть, это нужно приписать бдительности здешней полиции, а может быть причина этого лежит в характере населения». Таким образом, тогдашние СМИ работу сыскной полиции оценивали положительно, понимая, о каком характере населения можно было говорить, если его большая часть приходит в столицу на сезонные работы и особо ничем не дорожит.

Наибольшее количество преступлений совершалось в Спасской части, что не вызывало удивления. Там — известный дом князя Вяземского и многие другие аналогичные дома, где квартировал самый бедный люд столицы. Территория 3-го участка Спасской части охватывала Сенную площадь, Садовую улицу и прилегающие к ним наиболее людные кварталы и многочисленные рынки. Полиция ни в одном участке, ни в одном квартале Петербурга не задерживало такого большого числа беспаспортных, бродяг, нищих, как в 3-м участке.

В 1874 году в Спасской части полиция задержала 5.103 беспаспортных, нищих и бродяг. Любопытно, в Васильевской части число сдаваемых в наем квартир с углами было более, чем в Спасской, а задержанных без документов всего 720 человек.

В Адмиралтейской части не жил ни один нищей, но их там ежегодно задерживали по 660 человек. Нищие обитали в частях, где жили наиболее обеспеченные люди, а бродяги и беспаспортные, если исключить Спасскую часть, в основном в частях, где жили чернорабочие, т.е. в Московской, Нарвской, Александро-Невской и Рождественской. Меньше всего нищих, бродяг и беспаспортных задерживали в Выборгской части, несмотря на то, что населена она была рабочим людом. Но рабочие на Выборгской стороне в основном были заводские, т.е. постоянно проживающие в Петербурге люди.

К резонансным кражам первого десятилетия деятельности сыскной полиции относится кража с взломом в Артиллерийском музее. 10 января 1872 года из музейной витрины похитили ордена и знаки императора Александра I. В ходе расследования подозрение чинов сыскной полиции пало на Николая Зеликова, который некогда служил рядовым в крепостной команде, охранял музей. Он назвал имена двух соучастников, давних знакомых, с которыми встретился случайно 7 января в трактире Сытного рынка на Петербургской стороне. После обильной выпивки решили пополнить финансы путем грабежа ценностей из музея. Спустя три дня собрались в гостинице «Лондон» на Васильевском острове и в третьем часу ночи отправились в музей. Зеликов подвел товарищей к воротам, которые знал, часовые не охраняют. Ворота отворяли только для доставки в крепость дров и угля. Перемахнув через ворота, незаметно подошли к музейному зданию, проникли через окно и, разбив первую попавшую на глаза витрину, похитили ценности и тем же путем удалились. Как правило, похищенные ценности преступники сбывали через торговцев Апраксина рынка. То ограбление не стало исключением. На рынке в лавке купца Кручинина сыскная полиция изъяла императорские ордена, знаки и вернула в музей.

В 1873 году Ф. Ф. Трепов в своем докладе императору Александру II отметил «наиболее замечательные розыски» (выражение Трепова). Среди них, дело «о нападении на купчиху на Васильевском острове».

Так, 8 января около пяти часов вечера неизвестный, прилично одетый человек, вошел в квартиру купеческой дочери Елизаветы Собакиной, проживавшей на 15-й линии Васильевского острова, и вручил ей письмо якобы от ее знакомого. Когда Собакина читала письмо, мужчина несколько раз ударил ее молотком по голове. Та подняла крик, и нападавший скрылся, бросив орудие преступления. У сыскной полиции не было никаких зацепок, кроме версии, если не сам преступник, то кто-то из окружения Собакиной знал о ее быте, привычках. Она часто получала письма, с удовольствием читала, обсуждала. Подозрение пало на бывшую служанку по имени Пелагея, которой было отказано в должности, но она продолжала навещать бывшую хозяйку. Несмотря на то, что ни пострадавшая, ни жильцы дома не знали фамилии, звания и адреса Пелагеи, полиция разыскала женщину — крестьянку Шлиссельбургского уезда Иванову, проживавшую в столице под вымышленной фамилией. Установили и чей молоток. Принадлежал некой Шиловой, она жила в том же доме, что и Собакина. По словам Шиловой, молоток пропал после ухода ее любовника по фамилии Пожарский, незадолго до покушения на Собакину. Полиция задержала мужчину, и Собакина опознала непрошеного визитера.

В первых числах октября 1873 года стало известно о краже золота на Санкт-Петербургском Монетном дворе. Сыскная полиция установила наблюдения за рабочими Монетного двора, а затем нагрянула на квартиру одного из них — Аксенова, который жил со своей пассией. Та, при виде полиции, пыталась спрятать во рту четыре золотых кружочка. Аксенов не запирался, дал признательные показания: на протяжении четырех месяцев несколько раз похищал золотые обрезки. Вынести их было невозможно, и он их проглатывал, а пассия сбывала похищенное разным ювелирам.

К «замечательным розыскам» 1874 года отнесено дело о покушении на домовладелицу Марфу Яковлеву. Женщина проживала во 2-м участке Петербургской части столицы, по ул. Зеленина, д. 11. Жила одна, прислуги не имела. Правда, в доме снимал комнату отставной матрос с женой. 26 марта в пятом часу дня Яковлева отворила калитку и впустила неизвестного человека, желавшего купить дом. Тот, обозрев владение, попросил у хозяйки чернил и, когда она отправилась за ними, железным болтом нанес несколько ударов в спину, голову и лицо, затем накинул на шею петлю. Решив, что женщина убита, выбрал из комода ценности и скрылся.

В сыскной полиции преступление сочли необычным. Зацепок нет. К тому же в ночь на 26 марта (день преступления) в том же доме через окно похитили женскую одежду на сумму 600 рублей. И вот вторая кража, да еще с покушением на жизнь домовладелицы.

Когда Марфа Яковлева оправилась от нанесенных ей ударов, смогла припомнить приметы грабителя. Сыщики, изучив альбом с фотографиями преступников, выявили некоторое сходство между разыскиваемым лицом и одним на фото, сделанным несколько лет назад. На фотографии — крестьянин Ярославской губернии Владимир Ильин, неоднократно судимый за кражи. По данным Адресного стола Петербурга, Ильина в городе не было, но сыскная полиция обнаружила его под фамилией Гурцев. Первоначально Ильин — Гурцев отрицал свою вину, но был опознан Яковлевой, к тому же при нем было золотое кольцо, похищенное у женщины. Большая часть похищенных вещей была найдена и возвращена Яковлевой.

В сыскной полиции велась картотека на подозрительных лиц. В 1868 году в ней значилось 23.374 карточки, а в 1874 – уже 55.067 карточки. Таким образом, в столице Российской империи один из двенадцати жителей либо состоял под секретным надзором сыскной полиции, либо был занесен в ее списки со всеми биографическими данными, как человек неблагонадежный.

В последний день 1876 года сыскной полиции исполнилось десять лет (по старому стилю). По оценке Ф. Ф. Трепова, ее работа отличалась «прежним рвением и успехом», а в доказательство привел следующий пример. За период с 15 октября 1875 по 16 февраля 1876 года в магазинах Петербурга было совершено 15 краж со взломом, и все указывало, они — дело рук одного вора, весьма опытного.

Вор «поживился» на большую сумму в магазине мануфактурных товаров Гончарова на Невском, № 118, оптических инструментов Рихтера на Адмиралтейской площади, бронзовых изделий Штанге на Большой Морской и меховых вещей Никитина на Владимирской площади, 46.

Никто из пострадавших ничего вразумительного сказать не смог, за исключением купца Гончарова, припомнившего, что накануне кражи заходил некий человек, приценивался к разным товарам, хотя явно не имел намерения их приобретать. Гончаров описал внешность посетителя, и сыскная полиция приступила к розыску. Результата не было до 7 марта, когда Гончаров сообщил, мимо окон его магазина только что прошел тот неизвестный и вошел в дом № 6\14 по 5-й улице Песков. Сыскная полиция выяснила, сей неизвестный часто посещает квартиру Сары Кощиной и в ее квартире произвела арест мужчины, к чему подтолкнула и его перевязанная рука. Недавно был ограблен магазин меховых изделий Никитина и там, около выдавленного стекла, было много крови. В сыскной полиции мужчина представился купцом Колесниковым, не имевшим постоянного места жительства в столице. Сара Кощиная показала, что состоит с купцом Колесниковым в близких отношениях, проживает он в Петербурге у отставного унтер-офицера Александра Шумилова. Похвасталась, что Колесников неоднократно дарил ей ценные подарки, когда их описала, стало ясно – краденое из магазинов Штанге, Рихтера и Никитина. Женщина подарки любовника хранила в тайниках, оттуда большую часть похищенных вещей и изъяли. После этого задержанный сознался, он – не купец, а крестьянин Тверской губернии Михаил Перелыгин, в 1874 году по решению С-Петербургского окружного суда сосланный за кражу с взломом на поселение в Енисейскую губернию, откуда бежал и в 1875 году возвратился на берега Невы.

Часть похищенных ценностей Перелыгин с Шумиловым заложили в одной из ссудных касс, часть Перелыгин продал торговцу Апраксина рынка Марулину. Конечно, торговец отрицал свое знакомство с Перелыгиным, сознался, когда полиция в его лавке произвела обыск и нашла украденные тем вещи.

Вот так в постоянных розысках и расследованиях незаметно прошли двадцать лет. Тысячи расследований провел И. Д. Путилин, руководивший подразделением с 1867 по 1875, затем с 1878 по 1881 и с 1883 по 1889 год. В его бытность, первоначально, сыскная полиция размещалось на Большой Морской улице в бывшем доме обер-полицмейстера (на месте дома № 22), а сам Иван Дмитриевич жил в доме по соседству (на месте дома № 24) (здания не сохранились). В 1880-е годы состоялся переезд сыскной полиции на Офицерскую улицу (ныне Декабристов), в дом 28 (здание значительно пострадало вместе с полицейским архивом в дни Февральской революции 1917 года).

Весь накопленный ценный багаж в сыскной полиции, за двадцать лет, стал богатой основой для их преемников. Это позволило уже в 1912 году признать результаты работы сыскной полиции Санкт-Петербурга лучшей в мире.

Уважаемые читатели, Вашему вниманию представлена редакционная статья «Полицiя и праздничные дни» из журнала «Вестник полиции» (№51-52 за 1911 г.) о том, как 110 лет назад в полиции относились к службе в рождественские и новогодние праздники.

Пост, кутья, сочельник, вертеп, ясли, святки, колядники… Наши современники таких слов почти не употребляют, однако они были неразрывными символами и в тоже время традицией празднования Рождества Христова в истории России. Есть множество упоминаний, как праздновали его представители всех сословий, в разные исторические эпохи. Но мы почти не встречаем свидетельств о том, как его отмечали наши предшественники ‒ сотрудники дореволюционной полиции. А вместе с тем, праздник имеет богатую историю.

Рождеству предшествовал сорокадневный пост, сопровождающийся с одной стороны тяжелой духовной работой каждого христианина над своей душой, а с другой стороны наведением порядков в домах, на улицах и площадях, в общем во всем государстве. Подготовительный период заканчивался сочельником ‒ кануном Рождества. В этот день до появления на небе первой звезды нельзя было есть. Вечерняя трапеза начиналась с каши ‒ кутьи (другое название сочиво), которую варили из обдирного ячменя, пшеницы, риса или другой крупы. В нее добавляли мед, изюм, орехи, семечки и поливали маковым, миндальным или другим семянным соком (сочивом), который называли молоком. Вечером, на трапезу собирались большими семьями. На столе расстилали сено, покрывали скатертью и ставили по центру кутью и другие яства. Сено ‒ символизировало место рождение Иисуса Христа в яслях, а зерна каши символизировали начало вечной жизни, которую даровал своим рождением Христос.

В ночь на Рождество, люди шли в храмы на праздничные службы, после которых начиналась череда праздничных дней ‒ святочных гуляний, завершающихся Крещением Господним.

Святки проходили особенно пышно. Они сопровождались шумными и веселыми застольями, подарками. На площадях и улицах или возле храмов можно было встретить вертепный театр (кукольный рождественский театр, представляющий собой двухэтажный деревянный ящик) в котором давали спектакли о рождении Христа. Празднично одетые люди, дети и церковные служители ходили по домам и распевали колядки.

Колядки – это песенный рождественский рассказ о величайшем событии в истории мира о той ночи, когда родился Христос. Это радостный крик души верующего человека. Колядующие вместе с песнями приносят в дом особую атмосферу праздничного веселья.

У колядок есть одна особенность. Тот, кто их поет, рассчитывает «за колядки получить шоколадки». Для тех, кто слушает, это прекрасная возможность проявить щедрость, отблагодарить веселых певцов и порадоваться вместе с ними.

На полотнах картин Леонида Ивановича Соломаткина, которые долгие годы выставлялись в «Музее столичной полиции» до революции, мы видим, что в качестве колядников присутствуют городовые полиции. Его первая картина «Славильщики городовые» имела небывалый успех на выставке в 1864 г. Она принесла автору славу, первую серебряную медаль и материальное вознаграждение. Промышленник и меценат, основатель Третьяковской галереи П. М. Третьяков назвал ее «прелестной» и желал картину приобрести. В последующие годы автор неоднократно возвращался к этому сюжету («Славильщики городовые» 1867 г., «Городовые – христославы» 1872 г., «Славильщики» 1872 г. и еще две картины «Славильщики» предположительно 1872‒1873 гг.).

На всех вышеуказанных полотнах сюжет одинаков: трое нижних чинов полиции явились на праздник Рождества Христова в один из богатых домов города с праздничным пением колядок. Роли между персонажами разделены так, что зрителю нетрудно угадать голос каждого из героев ‒ бас он или тенор. Надо полагать, что Л. И. Соломаткин сам обладал хорошим слухом, поскольку точно изображал на многочисленных картинах поющих людей.

Сюжет картин, который выбрал Л. И. Соломаткин был достаточно необычен для тех лет. Поскольку полиция в дореволюционной России, а также в настоящее время, по праздникам чаще всего усиленно несет службу. А это значит, что отдыхать некогда, от нее зависит спокойствие и безопасность, а в этом деле не может быть выходных дней. «Истинный полицейский служака всегда удовольствуется двумя-тремя часами, проведенными в праздничной обстановке, на лоне домашнего очага, а затем его самого инстинктивно и неудержимо тянет на улицу…, в обход своего участка…». И только те, кто закончил свою службу, мог как и вся страна отдохнуть.

Вот и на картинах «Славильщики», городовые в своей праздничной форме (видимо в перерыве или после службы), решили тоже свой радостный крик души верующего человека преподнести жителям города, порадовать людей как умеют, прославить Бога колядками.

Центр временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей (далее Центр) – специальное подразделение ГУ МВД России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, деятельность которого связана с профилактикой правонарушений несовершеннолетних. 19 декабря 2021 года Центр празднует дату основания службы.

Первая мировая и гражданские войны, эпидемии, голод привели к возникновению массовой беспризорности среди детей. Необходимо было изъять с улиц этих детей и создать им нормальные условия существования. Для этих целей 19 декабря 1919 года в Петрограде Народным Комиссариатом Просвещения было организовано новое учреждение — Центральный карантинно-распределительный детский пункт (ЦКРДП), призванный оказать первую социальную помощь беспризорным и нуждающимся детям. Организация ЦКРДП  была поручена педагогу Теннеру Дмитрию Эдуардовичу и врачу Афанасьевой Нине Карловне. Первое в России детское учреждение данного профиля  было открыто в здании гостиницы «Европейская».

Главной особенностью  организации в ЦКРДП было распределение детей не по отдельным возрастным группам, а по своеобразным «семьям», где кроме обычного для интернатов распорядка, дня дети читали, рисовали, мастерили поделки, с ними проводились музыкальные занятия. Каждая детская группа существовала месяц, затем ребят распределяли по детским домам.

Заключительным моментом перед выпуском  группы из ЦКРДП  был праздник, к которому готовились на протяжении  целого месяца. 

Больных и обессиливших  детей из голодного Поволжья везли в ЦКРДП. Детей на носилках вносили в санпропускник, а после несли в спальню и перекладывали на кровать. Среди них были ребята, зараженные тифом.  Д.Э. Теннер и Н.К. Афанасьева, перенося на руках больных детей с машин в помещения, заразились тифом  и погибли на своем посту.

          31 мая 1935 года СНК СССР и ЦК ВКПб приняли  «Постановление о ликвидации детской беспризорности и безнадзорности», согласно которому  в ведение НКВД перешли изоляторы, трудовые колонии и детские приемники – распределители (ДПР).

         23 января 1942 года СНК СССР принимает постановление «Об устройстве детей, оставшихся без родителей», в котором подчеркивалось, что работа по предупреждению детской беспризорности является государственным делом. В блокадном Ленинграде было тяжело приводить осиротевших обессиленных детей со всех районов города в единственный приемник. В феврале 1942 года Ленсовет издает распоряжение об открытии в каждом районе Ленинграда детских приемников-распределителей, а их организация была поручена УНКВД. Сотрудники  обходили все квартиры и зачастую находили детей рядом с умирающими или уже умершими матерями. Иногда у крыльца ДПР в утренние часы обнаруживали детей. Кто-то приводил ребенка и оставлял его, чтобы не сдавать хлебную карточку. Бывало в течении дня в приемник поступало до 80 детей.

В 1942 году в связи с некоторой нормализацией обстановки и вывозом детей на Большую землю одиннадцать приемников были закрыты. Продолжали работать Выборгский, Приморский и Октябрьский ДПР. Всего в 1942 году в приемники-распределители города поступило 24 тысячи детей.

В 1984 году  приемник-распределитель для несовершеннолетних (ПРН) из Пушкина, где он находился с 1944 по 1983 годы, был переведен на улицу Седова, дом 54 корпус 3. С 1981 по 1999 годы ПРН осуществлял прием детей: подкинутых, заблудившихся,  оставшихся без попечения родителей, направляемых в специальные школы  и профессионально-технические училища для детей, нуждающихся в особых условиях воспитания, совершивших самовольные уходы из семьи,  детских-домов и школ-интернатов и совершивших общественно опасные деяния до достижения возраста, с которого наступает уголовная ответственность.

В 1996 года ПРН был переименован в Центр временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей (ЦВИНП).

24 июня 1999 года в Российской Федерации был принят Закон № 120 «Об основах  системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних».

 На основании этого закона и в целях защиты  жизни, здоровья и предупреждения  правонарушений ЦВИНП обеспечивает:  круглосуточный прием и временное содержание несовершеннолетних правонарушителей,  проводит с ними индивидуальную профилактическую работу, выявляет среди них лиц, причастных к совершению преступлений и общественно-опасных деяний, а также устанавливают обстоятельства, причины и условия, способствующие их совершению. Желаем всем сотрудникам ЦВИНП, связавшим свою судьбу с трудной, но такой значимой профессией, дальнейших успехов в работе, крепкого здоровья, счастья и благополучия.

Читать в группе ВКонтакте >>

Мама — первое слово,
Главное слово в каждой судьбе.
Мама жизнь подарила,
Мир подарила мне и тебе.

(слова: Ю.Энтин, музыка: Ж.Буржоа, Т.Попа)

Согласно Указу Президента Российской Федерации № 120 от 30 января 1998 года, воздавая должное материнскому труду и бескорыстной жертвенности ради благополучия детей, в последнее воскресенье ноября в России отмечается День матери.

Невозможно поспорить с тем, что этот праздник значим для каждого из нас. Мама — самый близкий человек в жизни. Материнская любовь согревает каждого.

Но сегодня мы хотим рассказать о других женщинах. О тех, кто исполнял профессиональные обязанности в отношении неродных детей с материнской заботой: как по долгу службы, так и по зову сердца. О сотрудницах, работавших с трудными подростками и с людьми, оступившимися в жизни и преступивших закон. В процессе нелегкой служебной деятельности сотрудницы милиции и внутренней службы становились родными людьми и нередко продолжали общение с подшефными, даже когда необходимость контактов закончилась: писали письма, поздравляли друг друга с праздниками, рассказывали о своей жизни, о том, как изменились и чего добились, благодарили и просили о чем-то важном. Для них, вышедших на «свободу», было очень важным поделиться самым сокровенным с теми, кто в период отбывания наказания стал для них близким человеком и проявлял материнскую заботу. Эти приветы и поздравления были важны для обеих сторон.

Заслуженный работник МВД СССР Серебрякова Валентина Николаевна хранила поздравительные открытки и письма в отдельных альбомах.

Хотим поделиться с читателями некоторыми трогательными открытками, присланными Валентине Николаевне бывшими осужденными в знак благодарности за «материнскую» заботу и поддержку. Доверительное участие женщины-офицера в судьбе каждого, нарушившего закон, давало силы и веру в новую жизнь после срока.

В фондах нашей Экспозиции есть и письма подростков, адресованные старшему инспектору детской комнаты милиции 52 отделения города Ленинграда Кадей Мадлене Ефимовне. Сотрудники милиции, работавшие с такими «трудными» детьми, часто становились для них «новой семьей», ибо настоящие родители не всегда хотели и могли выполнять свои родительские обязанности.

Мамы разные нужны,
Мамы разные важны.
( Сергей Михалков)